物語も後半戦。第三章。
出典は以下： «Собрание сочинений в восьми томах Том 6. Заклинательница змей»収録、«Неутолимое»項目内«Мечта на камнях» （БИБЛИОТЕКА РУССКОЙ КЛАССИКИサイト内、Федор Кузьмич Сологубのページより）
全4回。その1／その2／その3（当記事）／その4
（三）
グリーシュカが耳を澄ませると、――台所から聞こえていたのは、嗄れた母親の声だった。
「グリーシャ、グリーシュカ、この暴れん坊め、どこに消えちまったんだ？」
グリーシュカは慌てて窓台から立ち上がり、台所へと飛び込んだ。彼は知っていた。母親に呼ばれたなら、ぐずぐずしてはいられない。でないと叱られるのだ。ましてや今、食事の用意の時間、とりわけ台所が煙たく息苦しくなる時には、母はいつだって癇癪を起こすのだから。光に満ちたツランディナ王女の部屋がその輝きを失って行く。グリーシュカに向かって流れてくるのは、台所の青い煙。グリーシュカの頭はすぐに再度痛み始め、またぐるぐると回り始めた。再び彼は苦しくなり、吐き気がし た。
母は彼にこう言いつけた。
「とっととやるんだよ。ミリガンのところまで急いで走って行って、レモンのラスクを半フントとケーキを六十カペイカ分だけ買っておいで。早く。今お茶を出さなくちゃならないんだよ、奥様のお客様に。誰だか知らないけれど、時間外れの間の悪い時に来やがって」
靴下と短靴を取るために、グリーシュカは反射的に廊下へと向かおうとしたが、アヌーシュカはそれに腹を立てて怒鳴った。
「なんて無駄なことを！ 長靴を引っ張ってどうするんだい！ 時間がないんだ、走るんだよ――大急ぎでね！」
グリーシュカは硬貨、銀のルーブル、を掴むとそれを熱い手で握り締めた。帽子を被り、階段を駆け下りる。走りながら考えるのは、「僕は一体誰なのだろう？ どうして僕は自分の本当の名前を忘れ去ってしまったのだろう？」ということだった。
いくつもの通りの向こう まで、長い距離を走らなければならなかった。それと言うのも、この横町の反対側にある近いパン屋ではなく、別の遠くのパン屋でラスクとケーキを買うようにときつく命じられていたからだ。近くのパン屋は酷く不味くてハエの糞だらけだが、遠くのパン屋はとても素晴らしく美味しい上に清潔だと、そう奥様が考えていたからだ。
「僕は一体誰なんだ？」 グリーシュカは執拗に考え続けていた。
この忌まわしい問い掛けにより、美しきツランディナの空想が現れた。彼は軽快な足で騒がしい通りのゴツゴツした歩道を走りぬけた。見ず知らずの他人と出くわし、どこかへと急いでぶつかり合い、グリーシュカの水色の更紗のシャツと短い青色のズボンとを軽蔑的にちらりと見やるこの大量の不愉快な人たちを追い抜きながら、グリーシュカは再び不思議で奇妙なものを感じていた。それは、とても美しい令嬢のことを空想し、多くの愛すべき物語を知っている自分が、他ならぬこの地、灰色でざらざらした町で暮らし、他ならぬここ、むっとする煙が充満している台所で育っているということだった。彼にとってこの場所はとても奇妙で、自分とは縁遠いものに思われるのだった。
グリーシュカはこの家で起こったここ数日のことを思い出した。二十四号室の大尉の息子ヴォロージャは、反対側の棟の二階の彼らの部屋近くの階段に座って少しおしゃべりしようと、以前からしつこく彼を誘っていた。ヴォロージャはグリーシュカと同じ歳であった。彼は元気で愛想の良い少年だった。窓台に座って少年たちは楽しく話し合った。突然ドアが開き、ヴォロージャの母親である不機嫌な大尉夫人が戸口から顔をだした。突然のことに怖気づいたグリーシュカを、目を細めて頭の先から足の先まで見ると、蔑んでわざとゆっくりと言った。
「一体何事なの、ヴォロージャ？ この裸足の少年がお前のお仲間だっていうの？ 部屋に行きなさい。今後彼とのお付き合いは禁止です」
ヴォロージャは赤くなり何かを言いかけたが、しかしグリーシュカはもう自分の居場所、つまりは台所へと駆け出していた。
今、通りで彼は考えた。「ありえない、全くその通りだなんて。そんなわけがない。僕が本当に本当のただのグリーシュカ、料理女の息子に過ぎず、だから、大尉や将軍の息子達なんて上流階級の子供たちと付き合ってはいけないだなんて」。
彼は遠くのパン屋で命じられた通りの買い物を行った。決して彼に供されることのないものを買った。帰りの道でグリーシュカはとても綺麗なツランディナ、賢明であり残酷でもある、彼女の空想を始めたが、それは彼を取り巻く奇妙な現実に立ち戻すのであった。こんな疑問が浮かんだ。「僕は一体誰なんだ？ 僕の本当の名前は何なんだ？」
空想の中の彼は、――王の息子であった。彼の一族の誇り高き豪邸は、とても美しく遠い国に立っていた。彼はずっと以前に重い病に掛かってしまい、以来、静かな寝室で眠っていた。彼の上には金の天蓋が掛けられ、その寝床は柔らかい羽毛が入っており、軽い繻子のカバーで覆われていた。彼は自分を料理女の息子グリーシュカだと想像して、譫言を言うのだ。
その寝室の窓はすっかり開け放たれていた。病人の元に時々運ばれて来るのは、開いた薔薇の甘い匂いと、恋するナイチンゲールの声、真珠の噴水の水の音。寝床の枕元では彼の母親である王妃が付き添い、泣き、自分の息子を撫でていた。王妃の瞳には優しさと悲しみがあり、彼女の手は柔らかだった。それと言うのも、彼女は料理もしなければ縫い物もせず、洗い物だってしないからだ。愛らしい母親である王妃が何かを作るとしても、それは色とりどりの絹糸を使い金のカンバスで繻子のクッションを刺す程度なのだ。彼女の柔らかい指が育て上げるのは、赤い薔薇と白い百合、そして長い派手な尾を持つクジャクであった。母王妃は、可愛い息子が重い病気であることに涙した。その彼は病気のせいで曇った瞳を時折開いては、奇妙な言葉で理解の出来ない何事かを呟いているのだった。
しかしその日が来れば、王妃の息子は目を覚ますのだ。豪華なベッドから立ち上がり、生まれ故郷での自分の名前を思い出すのだ。そして笑うことだろう。
全4回。その1／その2／その3（当記事）／その4
III
Гришка прислушался, — из кухни раздавался сиплый голос матери:
— Гриша, Гришка, куда ты, пострел, запропастился?
Гришка поспешно вскочил с подоконника и бросился в
кухню. Он знал, что если мать зовет, нельзя мешкать, — достанется.
Теперь тем более, что мать всегда бывает сердита, когда готовит обед, и
особенно когда на кухне бывает чадно и угарно. Померкли светлые покои
принцессы Турандины. Навстречу Гришке плыл кухонный синий дым. Гришкина
голова опять сразу заболела и закружилась, и опять ему стало томно и
тошно.
Мать говорила ему:
— Поворачивайся живо, беги скорее к Мильгану, купи
лимонных сухарей полфунта и кекс в шесть гривен. Живо, сейчас подавать
чай надо, у барыни — гости, — кого-то черт принес невовремя.
Гришка сунулся было в коридор, достать чулки и башмаки, но Аннушка сердито крикнула:
— Ну чего еще там! Сапоги трепать! Да и некогда, беги так, — чтобы одна нога здесь, другая там.
Гришка взял деньги, серебряный рубль, зажал его в
горячей руке, надел шапку и побежал вниз по лестнице. Бежал и думал:
«Кто же я? И как же это я забыл свое настоящее имя?»
Надобно было бежать далеко, за несколько улиц, потому
что сухари и кекс велено было покупать не в той булочной, которая была
напротив, в том же переулке, а непременно в другой, далекой. Барыня
думала, что в этой булочной, которая близко, все скверно и все засижено
мухами, а вот в той, далекой, которую она сама выбрала, все очень
хорошо, чисто и необычайно вкусно.
«Кто же я?» — настойчиво думал Гришка.
Мечты о прекрасной Турандине перебивались этим досадным
вопросом. Пробегая быстрыми, легкими ногами по жестким тротуарам шумных
улиц, встречаясь с чужими, обгоняя чужих, среди этого множества
неприятных, грубых людей, куда-то торопящихся, толкающихся, презрительно
посматривающих на голубенькую ситцевую Гришкину рубаху и на его
коротенькие синие штанишки, Гришка опять чувствовал странность и
нелепость того, что он, мечтающий о прекрасных дамах, знающий много
милых историй, живет вот именно здесь, в этом сером жестком городе,
растет вот именно так, в этой чадной кухне, и все здесь так странно и
чуждо ему.
Гришка вспомнил, как несколько дней тому назад живущий в
том же доме, в двадцать четвертом номере, капитанский сын Володя зазвал
его посидеть, поболтать на лестнице у их квартиры во втором этаже
противоположного флигеля. Володя был одних лет с Гришею. Он был мальчик
живой и ласковый, и весело разговаривали мальчики, сидя на подоконнике.
Вдруг открылась дверь, и Володина мать, кислая капитанша, показалась на
пороге. Щурясь, оглядела она с головы до ног вдруг струсившего Гришку.
Протянула презрительно:
— Это что такое, Володя? Что тебе за компания этот босоногий мальчишка? Отправляйся в комнаты и вперед не смей с ним знаться.
Володя покраснел, заговорил было что-то, — но Гришка уже побежал к себе, в кухню.
Теперь, на улице, он думал: «Не может быть, что все это
так. Не может быть, что я и в самом деле просто Гришка, кухаркин сын, и
что со мною нельзя знаться хорошим мальчикам, капитанским и
генеральским сыновьям».
И в булочной, той, далекой, покупая то, что ему велели
купить и чего ему не дадут есть, и на обратном пути Гришка то принимался
мечтать о прекрасной Турандине, мудрой и жестокой, то опять возвращался
к странной действительности, окружавшей его, и думал: «Кто же я? И как
же мое настоящее имя?»
Мечтал, что он — царский сын, что гордый чертог его
предков стоит в стране прекрасной и далекой. Он заболел тяжким недугом
давно, и лежит в своей тихой опочивальне, под золотым своим балдахином,
на мягкой пуховой постели, покрытый легким атласным покрывалом, и
бредит, воображая себя кухаркиным сыном Гришкою. Открыты настежь окна
его опочивальни, доносится иногда к больному сладкий дух цветущих роз, и
голос влюбленного соловья, и плеск жемчужного фонтана. А у изголовья
постели сидит его мать, царица, и плачет, и ласкает своего сына. Глаза у
царицы ласковы и печальны, и руки ее нежны, потому что она не стряпает,
не шьет и не стирает. Если и делает что милая мама-царица, так только
вышивает цветным шелком по золотой канве атласную подушку, и из-под ее
нежных пальцев выходят алые розы, и белые лилии, и павлины с длинными
глазастыми хвостами. И плачет мама-царица о том, что милый сын ее тяжко
болен, что он, открывая порою мутные от болезни глаза, говорит
непонятное что-то странными словами.
Но настанет день, и очнется сын царицы, и встанет со
своего роскошного ложа, вспомнит, кто он и как его зовут в родной
стране, и засмеется.
全4回。その1／その2／その3（当記事）／その4
空想が痛々しいでございます。
関連記事：
・試訳の裏側：ソログープ「お前は誰だ？ 4/5」
0 コメント:
コメントを投稿